Любовница. Война сердец - Страница 20

— К одному красивому месту, чтобы насладиться видом. Поверь, это замечательное место.

— Я уже очарован видом.

Он потянулся и положил свои пальцы на ее затянутую в перчатку руку. Ей казалось, что ее рука потерялась в его большой ладони, но он сжал ее нежно, как будто это было нечто хрупкое, которое могло быть раздавлено, если применить слишком много силы. София не отняла руки, но секундой позже движение лошадей разлучило их, и она подарила ему взгляд из-под ресниц, который говорил ему, что она испытывает то же, что и он, когда они касаются друг друга. Никакие произнесенные вслух слова не могли сравниться с молчаливым диалогом их глаз.

Жак почувствовал возбуждение от того, что она сдержала слово и отправилась с ним, потому что сегодня была суббота, и вместо этого она могла принять приглашение в Бирлингдин. Лично ему это давало большое преимущество перед Себастьяном Кулом. Для всего деревенского сообщества, над которым она главенствовала, это означало, что за леди Гамильтон из Клифтона ухаживает виконт де Серней, и, согласившись поехать с ним верхом одна, она приняла это ухаживание.

В глазах общества она была скомпрометирована. Но чем? Он посмотрел на нее, и его сердце сжалось. Он сказал ей, что не вернется обратно во Францию, но поняла ли она, что он имел в виду насчет замка и наследства Сернея-ле-Гайара. Мысленно Жак пересматривал, что он мог предложить ей в сравнении с тем, что она уже имела, и находил все это недостаточным. Он не мог даже быть щедрым на правду. В чем бы он ей ни признался на этой новой, опьяняющей стадии их отношений, была одна тайна, о которой он никогда не должен говорить: ее муж, Эндрю Гамильтон, чья смерть преследовала его, чей призрак стоял ближе к нему, чем она когда-либо могла предположить.

Глава 21

Терраса на стороне холма вполне могла быть когда-то расчищена человеком, возможно, это сделали резчики по дереву, ищущие древний бук и ясень, которые росли во Фристонском лесу со времен, предшествовавших письменной истории. Если и так, то обрубки уже давно сгнили, и природа очистила, а затем выровняла землю, потому что сейчас это был широкий участок земли с волнистой травой, усыпанной дикими цветами и наполненной жужжанием шмелей. Отсюда, сидя на лошади или стоя на ногах, можно было смотреть по направлению к юго-западу в просвет между деревьями на серебряную нитку реки Какмиа, следующую прямо к морю. Другой вид открывался с запада, где расположилась группа выступов Даунса, ниже которого земля была разделена на аккуратные полоски коричневого и зеленого, вспаханные поля сменялись полями с молодой пшеницей или пастбищами, между которыми стояли изгороди.

В округе никого не было. Летом это было излюбленное место экскурсий, несмотря на то что сюда нельзя было добраться в карете. Но в этот теплый весенний день открытая площадка была пустынна, и за время долгого пути вверх по Фристонскому холму они не встретили ни одного человека.

Когда они стояли, глядя на юг, Жак повернулся и поцеловал ее, обняв рукой ее талию, наклоняя голову под край шляпки и загораживая солнце от ее глаз. Его губы были теплыми, и она ответила на его поцелуй. На границе ее зрения блестели его освещенные солнцем волосы, до тех пор пока она не закрыла глаза и не прильнула к нему. Она сразу возбудилась, но не от безумного желания, которое овладевало ею раньше. Сегодня она могла находиться с ним наедине и не бояться, что их потревожат. Даже в то время как долгий поцелуй заявлял о своих правах, она чувствовала трепет от возможности осознавать так много свободы.

Жак отпустил ее и улыбнулся, затем молча взял ее руку и повел по траве в тень.

Обе лошади стояли, привязанные к деревьям рядом друг с другом, и щипали траву, которая была уже достаточно высокой вокруг тонких стволов нескольких молодых кленов. Место, которое они выбрали, было тихой низиной на краю орешника, где распростершиеся ветки создавали пространство тени. София стояла и смотрела, как он отсоединил большой багажный сверток с задней части седла Мезрура, подошел и положил его на траву, затем опустился на колено, чтобы развязать его.

Когда он все разложил, она воскликнула в изумлении:

— Как ты все это запаковал? Ты никогда не сможешь сложить все обратно!

— Значит, ты поможешь мне употребить что-нибудь из этого. Вино. — Он прислонил бутылку с высоким горлышком к стволу лещины. — Оно тебе понравится. Это из Анжу.

— Не из Нормандии? — Ей было интересно, было ли вино прислано ему на корабле, который он встречал днем ранее. Что же такого было важного для него, что он должен был торопиться в Нью-Хейвен в день, когда прибыло судно?

Жак притворно нахмурился.

— Там мы выращиваем яблоки, а не виноград. Садись, любовь моя. — Он расправил одну сторону покрывала, которое разложил, чтобы сделать из него подстилку и скатерть одновременно. Там были бокалы для вина и столовые приборы, завернутые в салфетки, маленькие груши, клинышек сыра, обернутый во влажную ткань, сушеные фрукты и белый батон, который он достал из накрахмаленной салфетки.

Она смотрела удивленно, и он засмеялся:

— Это еще что! Ты знаешь, сколько еды солдаты берут с собой в поход?

София покачала головой.

— Пайки, которые нам давали, включали сухое печенье на семь дней, мясо на пять, вино на два. Мы несли одно покрывало, один мундир, две рубашки, две пары носков, две пары обуви, плюс одна пара запасных подошв и каблуков. Винтовка и клинковый штык, рожок пороха, солдатскую флягу с водой, шестьдесят фунтов пулевых патронов.